Экономист Марк Харрисон о секретности диктаторских режимов, бизнес-модели ГУЛАГа и экономических проблемах авторитарных обществ
Когда мы рассматриваем авторитарные режимы, мы не видим, как в них принимаются решения, потому что общая черта всех авторитарных режимов состоит в том, что принятие решений всегда засекречено. Оно засекречено по очень понятным причинам: во-первых, за решения, принятые секретно, не нужно отчитываться; во-вторых, при секретном принятии решений никто не может лоббировать свои интересы и влиять на того, кто принимает решения; в-третьих, мне кажется, секретность — это очень ценная особенность диктаторского режима, потому что она автоматически создает тест на лояльность. Если вы хотите проверить, верны ли вам ваши коллеги и подчиненные, вы можете поделиться с ними секретной информацией и посмотреть, что они будут с ней делать. Представьте, к примеру, что я говорю вам сейчас: «2+2=5, только никому не говорите, это государственная тайна», а через несколько недель слышу от кого-то еще: «А ты знал, что 2+2=5?» В таком случае я бы узнал, что вы передали мой секрет.
В 1947 году, ко всеобщему удивлению, Сталин решил ужесточить режим секретности. В 1949 году это коснулось ГУЛАГа. Интересно, что сразу после поступления новых инструкций коменданты лагеря стали писать в Москву, что они не могут вести дела. Как обстояли дела в трудовом лагере? Нужно было получать расходные материалы и поставлять продукцию. Лагерь ГУЛАГ был таким же бизнесом, как все остальные: они должны были получать материалы и поставлять продукцию в другие места. Проблема комендантов заключалась в том, что они не могли вести дела, не раскрывая государственной тайны, а именно их существования. В тот момент вся экономика ГУЛАГа была на грани падения, но потом люди нашли выход из ситуации, потому что они не могли дать ГУЛАГу пасть. Эта проблема стояла остро и для начальства, и для исполнителей на низших ступенях иерархии. И мы видим, как они с ней справились: они просто не стали ничего делать. Они постоянно откладывали решения по этому вопросу, собирали бесконечные комитеты, на которых говорили: «Мы должны попробовать это и попробовать то». Обсуждалось много разных решений, но ничего не было сделано. Поэтому мы видим, что они боялись действительно что-то сделать, и прокрастинация и постоянное откладывание в долгий ящик были одним из последствий этого ужесточения секретности.
В настоящее время мы видим разные проблемы демократии, но мы не видим проблем авторитарных режимов и цены, которую они должны платить для того, чтобы сохранить отсутствие отчетности за принятие решений. Мы можем только узнать что-то из исторических записей. Но если посмотреть на исторические записи, мы увидим, что все это было очень дорого. Огромное количество человеческих ресурсов и времени квалифицированных чиновников тратилось только на то, чтобы скрыть документацию от общественности. Если посмотреть на Китай сегодня, то у него новая проблема — проблема интернета. Мы знаем, что сотни тысяч людей в Китае заняты цензурой китайского интернета. Страна тратит миллиарды долларов на программные приложения, позволяющие контролировать микроблоги и тому подобное. Это современный аналог секретности, которая существовала в Советском Союзе, когда человек не мог получить доступ к копировальной машине без особого разрешения.
